На полшага впереди смерти - Алексей Макеев

– В городе передашь.

– Столько от тебя забот, Мишаня, даже не представляешь. – Питон открыл портфель. Запустил туда руку. И резко выдернул ее.

Ствол был какой-то гомосячий, маленький, нормальные пацаны такими не пользуются. Но зато с аккуратненьким глушителем.

Стройбат понял, что этот ствол для него и сейчас Питон будет стрелять. Без лишних уговоров и разговоров.

Впрочем, то, что ему выписали черную метку, киллер понял за миг до того, как увидел пистолет. В голосе посредника звякнуло что-то едва уловимое – будто у него вначале еще были сомнения, мочить или нет старого кореша, но этот разговор решил все. И Питон с легкостью подписал смертный приговор человеку, который горбатился на него долгих три года.

К такому повороту событий Стройбат оказался готов. Как только палец посредника заскользил по спусковому крючку, киллер резким рывком опрокинул на своего противника стол. Послышался негромкий хлопок – как будто лопнул надутый целлофановый пакет. Пуля ушла вверх и снайперски расколола болтающуюся на проводе под потолком лампочку.

Питон распластался на полу. Попробовал приподняться и выстрелить еще раз. Но Стройбат ударил его ногой и наступил на руку с пистолетом. Потом склонился над противником. Блеснуло выкидное лезвие ножа – жить посреднику оставалась пара секунд, не больше. Стройбат не собирался вести дискуссии за жизнь и с пафосом вопрошать – зачем ты меня предал, иуда? Точный удар лезвием в горло – и все счета обнулены, все отношения прерваны, до встречи на том свете.

С грохотом вылетела входная дверь. И тут же в помещении стало очень тесно. Комната стала напоминать хлев, пространство которого полностью заполняют две бычьи туши – это были вышибалы из бригады, в которой верховодил Питон. Огромные, тупые торпеды без разумения и сомнений, в любой момент по команде «фас» готовые рвать врагов хозяина в клочья, бросились в бой.

– На пол, сука! – заорал первым влетевший в комнату вышибала, вскидывая пистолет Макарова.

«Черт, Питона страховали!» – мелькнула в голове Стройбата быстрая мысль. А тело действовало само собой, его движения опережали полет мысли.

Киллер ринулся к окну.

Баххх – оглушительно ударил гром, но не из тучи, а из вороненого ствола. Бахх – еще один выстрел.

Стройбат ощутил тупой удар в плечо. Выставил вперед локоть и всем телом впечатался в окно. Звон стекла, грохот. Эх, только бы не пропороть осколками лицо и шею.

Второй этаж. Высоко, черт возьми! А Стройбат никак не был акробатом. Земля болезненно ударила по ногам. Он упал и зарылся лицом в колючие кусты, росшие прямо под окном. Коленом приложился очень больно, но не время распускать нюни. Надо бороться за жизнь! Он тут же вскочил. И увидел перед собой еще одного отъевшегося быка-производителя, в бригаде его именовали Тормозом – он действительно туго соображал, поэтому его всегда использовали на страховке.

Тормоз выпучил глаза и с каким-то утробным хрюканьем попытался выдернуть из-под мышки пистолет «ТТ». Ему это даже удалось. Но передернуть затвор он не успел. Стройбат уже был на ногах. Сжимая в руке нож, который так и не выпустил при прыжке, он резким броском преодолел разделявшее их расстояние. И в очередной раз подтвердил истину – хороший нож в ближнем бою не хуже пистолета.

Не сбавляя скорости, Стройбат сместился влево и прочертил острым, как бритва, лезвием лоб своего противника. Кровь сразу потоком хлынула из раны и залила глаза. Боль была дикая, Тормоз завизжал, как свинья, выронил пистолет и схватился за лицо. Все, теперь он больше не боец и его можно оставить за спиной.

В стороне заурчал мотор, и несшийся вперед на всех парах Стройбат краем глаза заметил, как из глубины двора тронулась машина.

Да, уважает Мишу Стройбата братва, если добрая половина банды примчалась его глушить.

Киллер ринулся вперед, в сторону кирпичных приземистых гаражей.

Сзади забарабанили выстрелы. Послышался истошный крик:

– Стой, Стройбат! Не тронем!

Как же! Не тронут… А ведь правду говорят. Здесь не тронут. А будет подвал. Хорошо знакомый подвал в полуразвалившемся доме рядом с подмосковной Щербинкой. Страшное место.

Опять громыхнул выстрел. Снова киллеру что-то кричали вслед. Но он не слушал. Вся эта какофония только придавала ему ускорение. Стройбат рвал жилы так, как никогда не рвал их раньше.

Он несся вперед. Перепрыгивал через сугробы, кусты, какие-то бетонные плиты и кирпичи. Падал, разбивая колени. Снова вскакивал. И думал лишь об одном – как бы не потерять сознание. Левая рука его онемела – предплечье задело пулей. Пришла пульсирующая боль, мир поплыл перед глазами. Дыхание сбивалось, сердце грозило лопнуть. Но это были не поводы сбавлять темп.

Вперед. Не оглядываться. Только вперед. Стройбат чувствовал себя как окруженный загонщиками волк. Как кабан на мушке у охотников. Да хотя бы как кролик. Лишь бы остаться жить. А там посмотрим еще. Ибо не хрен!

Глава 5

Москва недаром называется Третьим Римом. Многие традиции Римской Империи сохранились именно у русских. Например, общаться и решать важные вопросы в термах, то бишь в банях.

Сегодня баня – это и комната для переговоров, и конференц-зал, и исповедальня, и питейное заведение. По количеству заключенных соглашений, сделок и договоров баня в легкую заруливает в минуса офисы, отели, банкеты и фуршеты. Россия-матушка. Пар размягчает огрубевшие души и вытапливает жир из заплывших холестерином мозгов.

Вот и сейчас собравшиеся в отделанном эксклюзивным итальянским кафелем, с вычурными архитектурными излишествами просторном предбаннике люди думали думу о делах жизненно важных. А именно – как обустроить Россию без Мопса.

– Блин, сколько бабла мимо. Все на него было завязано. А счета. А контракты, – загибал пальцы Лелик, время от времени прикладываясь к кружке с английским элем – ничего другого он не признавал.

За длинным дощатым столом с резными ножками собралась примечательная компания. Лелик и Болек, давние боевые товарищи канувшего в неизвестность бизнесмена. Высокий, худощавый, жилистый, с породистым длинным лицом, изрезанным глубокими морщинками, Григорий Рубакин, в прошлом авторитетный бандит, а по совместительству старый и достаточно близкий друг Мопса. Также там были другие заинтересованные лица паразитического сословия – генеральский чин из Генпрокуратуры, сотрудник таможни. Важнее и бестолковее всех выглядел депутат от правящей партии, горделиво завернутый в полотенце, как в римскую тогу, и служащий иллюстрацией к известному анекдоту про то, как Петька листал книгу и обращался за консультациями к Чапаеву:

– Василь Иваныч, смотри, что пишут. Патриции занимались в термах пирами и оргиями. Что такое термы?

– Банька, Петька.

– А пиры?

– Ну это пьянка.

– А оргии?

– Это когда по бабам.

– А патриции кто такие?

– Это опечатка. То партийцы.

Вот один такой правящий партиец, грудью отстаивающий интересы избирателей, а именно Мопса и его приближенных, общался сейчас с народом – хоть табличку на баню вешай «депутатская приемная».

Собравшиеся сжимали крепко в своих руках кружки в модном ныне стиле «а ля советикус» – такие были в пивных заведениях СССР и потому вызывали у гостей, выросших в те благостные времена, острое чувство ностальгии. Ну а содержимое кружек – это уже дело другое. Напитки были изысканные, на разборчивый вкус каждого – кому эль, а кому чешское пиво да баварское, но только не российского мутного розлива, а прямо с родных пивоварен.

Закуска тоже не подкачала. Рыбка, икорка красная и черная, нарезки из роскошного окорока, твердых французских сыров. Эдакий знаковый «хамон-пармезан» – все как в приличных домах, где собираются со вкусом, от пуза, по-свински пожрать и надраться до поросячьего визга.

Всех собравшихся в элитной бане на Кутузовском проспекте объединяло одно – они кормились за счет Мопса.

Кличка к пропавшему коммерсанту прилипла из-за его выразительной внешности – он поразительно походил на эту собаку. Невысокий, коренастый, с приплюснутым носом, поросший короткой шерстью, больше похожей на щетину, а не на волосы, его немножко выпученные глаза были полны вечной скорби еврейского народа. Конечно, когда-то давно эта кличка его дико нервировала, но постепенно он сросся с ней настолько, что не каждый человек знал, кто такой Гольдин, но Мопса знали все деловые люди.

Нагрузились присутствующие уже прилично, пивко было умело подлакировано более крепкими напитками, вследствие чего бурным селевым потоком хлынули эмоции.

– Столько бабла накрывается, – жалобно причитал Лелик, сжимая кружку, как последнюю гранату.

– Тебе все бабло да бабло, – укоризненно произнес Болек. – Друг пропал. А ты только о деньгах.